Nahuhol американца. Приключения Майкла в России - Алекс Май

– Ну да, это не совсем Мерфи. – Я решил сказать правду. – Это ученый-историк, из Америки. Майкл Белл. – Только вчера прилетел.

– Быстро же он деградировал, – заметил режиссер.

– Вот прикол! – непонятно чему обрадовался Паша, снимая с шеи телефон. Наверное, он, как и я, любил занимательное видео.

Майкл, заметив пристальные взгляды, боязливо остановился в шагах десяти.

– Саша. – Он негромко позвал меня. Я встал со стульчика. – Никитична кушать зовет. А когда мы в монастырь поедем?

Мощная, потрясающе выразительная немая сцена!

Группа вернулась к съемочным делам, а мы возвратились к Никитичне. Майкл еще раз робко напомнил мне про монастырь, но я посоветовал ему просто походить вокруг деревенской церквушки, чтобы духовно подготовиться к поездке.

– Там, брат, может сильно шандарахнуть по голове, без адаптационного периода. Эффект будет сильнее, чем от гречишного поля. А ты еще и баню принимал. Как тебе, кстати?

– Хорошо, – сказал Майкл. – Очень хорошо.

Приближался вечер. В доме Никитичны было прохладно. Со стен смотрели пожелтевшие портреты в скромных бумажных рамках. Муж, умерший несколько лет назад, сама Никитична. Оба – молодые и официальные – в костюмах, на которых красовались награды. Там же висели уже цветные, современные фотки детей и внуков, живущих на Сахалине.

Мы хрустели малосольными огурчиками, обжигались вареной картошкой, и хвалили розовое сало. Нашлась и бутылка. Никитична пила куда больше, чем Майкл. Закончив трапезу, вышли с ученым на крыльцо.

– Кузнечиков будем слушать? – поинтересовался он.

– Точно! Ты, главное, не скучай. К тому же тут другие кузнечики. Прислушайся… Наши в другой тональности работают.

– Саша, – осторожно начал Майкл, вертя в руках зачем-то прихваченную из дома мухобойку. – Ты не обижайся, но я хочу спросить – как она может так жить?

– А чего обижаться? – Я пожал плечами. – Живет, как может. Чего ж ты у нее не спросил?

– Неловко.

– Знаешь, чем у нас заканчиваются такие разговоры со стариками?

– Нет.

– Ну, они поплачутся, обматерят последними словами правительство, а в конце обязательно скажут, что в войну было куда хуже. И что пока есть остатки здоровья, им не на что жаловаться. Летом работают, зимой – телевизор смотрят. Ходят друг к другу в гости. И то, что они видят в телевизоре, кстати, пугает их куда больше, чем такая вот жизнь. Тут, брат, у людей реально одна душа, одна жизнь. Общая. А в твоем городе – каждый сам по себе. Вот ты умрешь, и весь Нью-Йорк вряд ли придет к тебе на похороны. Так? А к Никитичне, дай бог ей здоровья, даже из соседних деревень приедут. Усек? И помогут, если захворает.

– Но ей тяжко…

– Ей не тяжко, черт тебя возьми, ей тяжело. В бытовом смысле… Но вот смотри – москвичи приехали кино снимать. Натура такая хорошая, все дела. А потом в городах люди будут сидеть, смотреть сериал очередной. Никитична в массовке… крепостная.

– И что?

– Как что? Не понял? Они через телевизор будут любоваться парком, озером, усадьбой. А она постоянно здесь живет. Может, поэтому она в свои годы чувствует себя лучше, чем иногда я. Позитивная энергия, брат. Уловил?

– Не совсем.

– Потом поймешь. Может, через пару-тройку дней. – Я встал с крыльца. – Пойдем, подремлем. В это время хорошо дремать, до вечера. Только я, чур, на веранде.

– А монастырь?!

– Не успеем. Завтра, Ок?

Часов в восемь пошли в усадьбу.

Режиссер переругивался с оператором из-за какой-то сломавшейся пустяковины, остальные бездельничали. Цыгане развели большой костер, запели песни. Запахло шашлыком. Водка была излишне теплой, а вода в озере – чрезмерно холодной. Один из молодых актеров хотел попрактиковаться в английском. Майкл удовлетворил его просьбу, и они принялись болтать на какие-то, явно неинтересные, скучные темы. Потом прыгали, как на Ивана Купалу, через огонь, что очень понравилось Майклу. Иногда я посматривал в небо, ожидая увидеть там Ленку в ступе, с набором разведывательной фотоаппаратуры на борту. Не увидел. По небу летали подмигивающие спутники, нечасто, но падали звезды. Млечный Путь, как всегда, кружил голову, вводил в транс. Майкл читал рэп под цыганский аккомпанемент. Он часто переходил на родной язык, крича про «мирикал». Оно и понятно. Сегодня он имел честь лицезреть одно из русских чудес, суть которого заключается в том, что для запуска волшебного механизма достаточно просто прокатиться по гречишному полю, пусть и не на телеге… Впрочем, к чему я это рассказываю? Будто вы не никогда не отдыхали ночью возле озера…

– Сволочи! Ну какие они все сволочи! – Откуда-то издалека, словно с Луны, долетел до меня женский голос, вещающий какую-то ерунду. – И этот нажрался!

Актриса?

По течению

Ранним утром мы попрощались с полуживыми от всенощного веселья киношниками, и сонно, неспешно, приползли к Никитичне. Стали собираться домой. Искусанный комарами Майкл яростно, как истерзанный блохами пес, чесался. Нормальная, в общем, ситуация, но я вспомнил, что ночью все удивлялись – а куда, блин, подевались приозерные комары? А? Где ответ на таинственную загадку природы? Словно без комаров всем было скучно. А комары, оказывается, времени зря не теряли, высасывая кровь Майкла. Не исключаю, что он излучал гораздо больше инфракрасных лучей, и на его фоне остальные оказались просто недоступны комариным радарам.

– Твоя кровь, Майкл, наверное, очень вкусна! – Я попытался его утешить. – Прекрати чесаться. Лицо еще больше распухнет.

– Мы в монастырь? – спросил он.

– Ни за что! С ног валюсь. Я спать хочу. В своей колыбельке, на втором этаже.

– Я тоже устал, но ведь время теряем? Так?

– Нет. Не так. Времени хватит. Ты ведь на неделю приехал? На полторы? А если что непредвиденное произойдет, то можно позвонить и переоформить билет. Улетишь парой дней позже. Ок?

Майкл нахмурился. Он, как американец, не любил, когда так коварно рушатся планы.

Если б я не устал, если б глаза не слипались… Да, я бы сказал ему о том, что все, что не делается – к лучшему. И, может, даже хорошо, что мы не поедем сейчас в монастырь. И, разумеется, куда лучше, что мы не поехали туда вчера. Ведь нельзя исключать, что из какого-нибудь пункта мчался груженный кирпичом КАМАЗ, с пьяным водителем за рулем. А провидение специально вначале завезло, а потом вымотало нас в усадьбе. Я бы сказал Майклу, что провидению виднее, и оно лучше знает, куда нам ехать. Но я устал. Отдыхать у Никитичны не хотелось. Ангел Хранитель, шептал на ушко: «Вали, вали отсюда, да скорее! Погуляли и хватит! А то проснетесь днем, покушаете, выпьете, а вечером – снова в усадьбу потянет. К цыганам и актрисам. Сгинете в итоге в заколдованном круге!»

– Майкл, поверь, я лучше знаю, что нам надо делать.

– Саша, мы приедем… Ты спи, а мне дай карту, машину. Я сам в монастырь поеду.

– Ага! Размечтался, брат. Нет, я понимаю, ты вынослив, тебе бы стометровки без допинга на олимпиадах бегать. Но! – Я поднял палец вверх. – Вдруг на тебя нападут разбойники? Лихие люди, которые потребуют у вашего правительства выкуп? А ваши деньги зажилят. Или группу «Дельта» пришлют, тайно, чтобы тебя высвободить. А наши арестуют вашу группу. А ваши…

– Голова болит. Не грузи! – Фразу «Не грузи» Майкл выучил ночью. И даже осознал ее во всех смыслах. – Короче!

– Короче, мне не нужна в этой местности Третья Мировая война из-за того, что тебя так неудержимо тянет в монастырь. Понял? Мне здесь еще жить, как-никак. А тебе, я думаю, не нужна стопроцентная, в случае войны, оккупация Америки и триколор над Белым Домом. Хотя я бы не отказался от двадцати соток под дачу, в Калифорнии.

– Ууу!!! – Майкл, как молодой телок, закачал головой. – Я не люблю политику!

– Если бы ты ее не любил, ты бы не стал республиканцем, так что не ври.

Складывай свою шпионскую аппаратуру в сумку, и поехали.

На прощанье Никитична напоила нас молоком, и принесла в фартуке ароматные, но нещадно кислые яблоки. Майкл угостился, криво поморщился, а я сказал, что это особый сорт яблок, специально выведенный, чтобы закусывать местную текилу.

Гиблый поворот в этот раз проскочили без приключений.

Когда припудренное розовым туманом поле, Майкл закрыл глаза руками.

– Брат, мы уже на шоссе! Открой глаза! Опасность миновала!

Но он уже спал, как дитя. Я тоже постоянно зевал – чтобы не уснуть, включил музыку. Майкл никак не отреагировал на тяжелые однообразные риффы группы «Раммштайн». Даже нежная песенка о маме, его не потревожила.

Сознаюсь – я всегда тайно завидовал коренным жителям деревни. В их ДНК встроен лучший в мире будильник. Их организмы весело реагируют на раннее пробуждение. Проснувшись, выходя босыми ногами на крыльцо, потягиваясь, они излучают нечто, так похожее на буддистскую нирвану. Мне всегда хотелось на них походить, чтобы вырывать у жизни как можно больше часов и минут. Увы! После неоднократных попыток убедился – ложиться в восемь вечера и вставать в шесть утра – не для меня.